Л. Пржевальская, Н. Пржевальский
11 апреля 2014 г. исполнилось 175 лет со дня рождения Николая Михайловича Пржевальского – великого русского путешественника, исследователя восточных рубежей России. Его деятельность по «выводу на крыло» своих учеников и товарищей по экспедициям Николая Ягунова, Михаила Пыльцова, Фёдора Эклона, Всеволода Роборовского, Петра Козлова предстает перед читателями в авторском изложении праправнука путешественника — Николая Михайловича Пржевальского и его супруги, составленном на основе семейных архивных документов. Статья передана авторами в дар первому изданию альманаха. Ряд фотографий публикуется впервые.
Посвящается 175-летию со дня рождения путешественника Н.М. Пржевальского
Пржевальский совершил пять беспримерных экспедиций и прославился как великий путешественник, географ, зоолог, ботаник, климатолог. И ещё как заботливый руководитель, строгий начальник, за 11 лет путешествий не потерявший в отряде ни одного человека. Триумф каждого путешествия, опасности, трудности, заботы и радости походов разделяли вместе с Пржевальским его товарищи и спутники. Товарищ – это заместитель, помощник, наиболее умелый и ответственный человек после начальника экспедиции. Спутники – это казаки и солдаты. В этой статье мы хотим показать, как Пржевальский воспитывал, учил, вёл по жизни своих товарищей: Николая Ягунова, Михаила Пыльцова, Фёдора Эклона, Всеволода Роборовского, Петра Козлова.
В своей последней книге «От Кяхты к истокам Жёлтой реки» Н.М. Пржевальский поместил главу «Как путешествовать по Центральной Азии», в которой обобщил личный опыт1. На 66 страницах он рассказал о снаряжении, укладке багажа, об экспедиционных животных, о гигиене, продовольствии и отношении к туземцам, о системе научных работ и т.д. Путешественник начал эту главу с основных вопросов: личность путешественника, состав экспедиции и факторы успеха, предварив текст словами:
«Пусть только они (путешественники) твёрдо помнят, что кабинетные теории и практическое дело – две вещи разные, что «лучшее часто является врагом хорошего», и «что не ошибается только тот, кто ничего не делает». Не ковром там будет постлана ему дорога, не с приветливой улыбкой встретит его дикая пустыня, и не сами полезут ему в руки научные открытия. Нет! Ценою тяжких трудов и многоразличных испытаний, как физических, так и нравственных, придётся заплатить даже за первые крохи открытий».
Пржевальский писал, что был счастлив в выборе своих товарищей. Читая письма путешественника, мы поняли, что дело не в простом везении и удаче. Ему так повезло потому, что много труда, сил, времени, нервов и денег вложил Николай Михайлович в своих помощников. И можно понять его огорчения, когда молодой человек, которого Пржевальский учил и вёл по жизни, отказывался от участия в очередной экспедиции из-за женитьбы. Совершенно очевидно, что Н.М. Пржевальский в значительной степени повлиял на судьбы своих товарищей. Из 16-22-летних юношей, окончивших гимназию (в том числе и экстерном) или юнкерское училище, он вырастил не просто помощников для экспедиций, а пытливых исследователей природы, военных, достигших значительных воинских званий и отмеченных наградами. Не случайно мать Михаила Пыльцова называла Николая Михайловича благодетелем и лучшим человеком на свете.
Пржевальский принимал деятельное участие в жизни не только своих товарищей, но и их семей. Он устраивал родителей в больницы, хлопотал о смягчении наказаний братьям за их проступки, оказывал материальную поддержку. Перед уходом в экспедиции Николай Михайлович всегда в письмах родителям товарищей обещал отечески заботиться об их сыновьях. Такое отношение вполне объяснимо. Пржевальский сам всю жизнь был образцовым сыном, постоянно писал письма матери и тяжело переживал минуты расставания с нею. Пржевальский не сразу пришёл к мысли, что «подходящего товарища нужно воспитать – не иначе». Первый опыт оказался неудачным. Из Варшавы в Сибирь он отправился с препаратором, «вольно практикующим, ополячившимся немцем Робертом Кохером». Но тот, доехав до Иркутска, отказался ехать дальше. Р. Кохер скучал по своей невесте, оставшейся в Варшаве, не ходил даже на охоту, «говоря, что его ничего не тешит». Именно тогда Пржевальский решил никогда не брать в экспедицию влюблённых или женатых мужчин. Он вывел правило: «брать людей молодых и неженатых. Такие субъекты, ещё не искушённые жизнью, всегда энергичнее, откровеннее, бескорыстнее, более увлекаются делом, между собой живут дружнее и по родине не скучают». Пржевальский расстался с Робертом и остался один. И тут ему, действительно, повезло. Он случайно встретил очень способного шестнадцатилетнего Николая Ягунова, окончившего иркутскую гимназию. В этот раз фортуна улыбнулась Николаю Михайловичу. Встреча сыграла большую роль не только в судьбе Ягунова, но и помогла Пржевальскому открыть в себе качества руководителя — друга и учителя, что в конечном итоге привело к созданию всемирно известной исследовательской и географической школы Н.М. Пржевальского.
Николай Яковлевич Ягунов (1851? – 1875)
С.Н. Ягуновым и двумя солдатами Пржевальский совершил путешествие по Уссурийскому краю. В промежутках между странствиями Николай Михайлович выучил Ягунова географии и истории, подготовил к поступлению в военное училище. После окончания экспедиции Николай Михайлович решил отправить юношу в Варшавское юнкерское училище, снабдив рекомендательными письмами к начальнику полковнику В.П. Акимову, преподавателю И.Л. Фатееву и М.В. Лауницу — другу по Академии Генерального штаба. Пржевальский просил Фатеева «свести сего юнца в училище и на лекции, чтобы он видел свою будущую жизнь и деятельность. При этом могу Вам рекомендовать его как прекрасного, доброго, честного и усердного молодого человека, который со временем будет, вероятно, одним из лучших ваших учеников». На первый взгляд, казалось, что Пржевальский поступил опрометчиво, отправив отличного друга и помощника на учёбу. Ведь стрелять, ловить, препарировать и делать гербарии он его уже научил, а большего от товарища начальника экспедиции и не требовалось. Теперь Николаю Михайловичу нужно опять искать и обучать нового помощника, и не известно ещё, как тот поведёт себя в экстремальных условиях. В случае с учёбой Ягунова, пожалуй, впервые отчётливо проявилось желание Пржевальского иметь своим помощником не только преданного друга, простого исполнителя его приказов, а образованного, пытливого исследователя. Пржевальский считал занятие наукой «высоким даром». «Что же касается высоких даров науки и истинного знания, — писал он, — то ведь эти блага составляют достояние сравнительно немногих, даже в странах самых образованных».3Этот же пример показал, что Пржевальский чувствовал себя ответственным за судьбу товарища и пытался обеспечить ему достойное будущее.
Военное училище могло стать только началом карьеры Николая Ягунова, который прекрасно рисовал, и, по мнению Пржевальского, мог «снискать себе славу и деньги, если только постарается сделаться художником»4. Пржевальскому очень нравились рисунки Николая, сделанные им в Уссурийском путешествии. Побывав на выставке акварельных работ художника Каразина в Географическом обществе, Николай Михайлович заметил, что Ягунов может последовать этому примеру5. Мечта Пржевальского иметь в экспедиции художника реализовалась благодаря другому товарищу, Всеволоду Роборовскому, но это случилось много позже. Николай Михайлович ввёл Николая Ягунова в свою семью. Он привозил его в имение Отрадное, познакомил с матерью Еленой Алексеевной. Впоследствии Ягунов в письме к ней «вспоминал Николая Михайловича как доброго и преданного своего товарища»6. В первое Центрально-Азиатское путешествие Пржевальский отправился вместе с новым товарищем, Михаилом Александровичем Пыльцовым, а Ягунов приступил к учёбе в юнкерском училище. Незадолго до экспедиии они втроём запечатлелись на фотографии, хранящейся ныне в фонде Пржевальского в архиве Географического общества (АРГО).
Перед 1-й Центрально-Азиатской экспедицией. Слева направо: штабс-капитан Н.М. Пржевальский, Н.Я. Ягунов – товарищ по Уссурийскому путешествию, М.А. Пыльцов – товарищ по 1-му путешествию в Центральную Азию. Варшава. Июнь 1870 г. Из АРГО.
Михаил Александрович Пыльцов (1846-1898).
Н.М. Пржевальский знал Михаила Пыльцова со времён преподавания в Варшавском пехотном юнкерском училище. Пыльцов прекрасно учился, проявлял большой интерес к наукам, уже в годы учёбы он стал любимым учеником Пржевальского. Находясь в Уссурийском путешествии, Н.М. Пржевальский на громадной ели, растущей в горах Хехцыр (в устье Уссури), вырезал своё имя и имена любимых учеников: Пыльцова и Хотинского. В 1864 г. М.А. Пыльцов окончил училище по 1-му разряду и поступил на военную службу. К началу первого путешествия по Центральной Азии в 1870 г. это был хорошо подготовленный Николаем Михайловичем 24-летний молодой человек, имевший за плечами шесть лет армейской службы. Николай Пржевальский, Михаил Пыльцов и два спутника-казака совершили беспримерное трёхлетнее путешествие и вернулись домой триумфаторами. Казалось, что для следующего путешествия у Пржевальского уже есть смелые, умелые, образованные товарищи: Ягунов и Пыльцов. Но, к сожалению, судьба распорядилась иначе.
Николай Ягунов в 1875 г. трагически погиб, купаясь в Висле. Пржевальский очень переживал смерть Николая. «Да, не один раз вспоминаю я про потерю Ягунова, – писал Николай Михайлович – Если ему будут ставить памятник, то не откажите внести от меня 25 рублей. Быть может, на эту сумму можно прямо купить дуб и посадить на могиле».7 Он послал деньги на памятник в Варшаву и оказал денежную помощь матери Ягунова. Михаила Пыльцова будущая экспедиция потеряла по другой причине – в 1874 г. он женился на сестре Пржевальского по матери, Александре Ивановне Толпыго. Николай Михайлович принял горячее участие в устройстве семейного счастья Михаила Александровича Пыльцова. Он ремонтировал усадьбу в Отрадном, где поселились молодожёны, делал им подарки, давал деньги матери для приданого Александре. Позднее он стал крёстным отцом сына и одной из дочерей Пыльцовых и всю жизнь заботился о своих племянницах. После смерти Пржевальского (по его предсмертной просьбе и решению Императора) дочери Пыльцовых получали пенсию путешественника «до выхода в замужество». По словам отца Пыльцова, Пржевальский взял на себя «заботы дать нашему сыну жить на свете как человеку, и вечный хлеб насущный»8. Мать Михаила Пыльцова в письме к Пржевальскому благодарила «провидение, что оно связало нас родством и счастьем нашего сына Миши» и прибавляла, что «если есть на земле совершенство, так это Вы (выделено в письме, прим. авт.)».9 Михаил Пыльцов крепко дружил с Николаем Михайловичем и спустя много лет говорил, что лучшие его годы — это время, проведённое в экспедиции. «Я не могу вспомнить о тебе без слёз, о тех счастливых минувших днях. Как завидую я теперь Феде и Роборовскому, что они возле тебя, они не знают своего счастья и оценят это только тогда, когда судьба их разлучит с тобой»10. Неизвестно, что думал после разлуки с Пржевальским Фёдя Эклон, бывший товарищем Пржевальского в двух экспедициях. Незадолго до начала следующего путешествия Фёдор отказался от участия в нём и, как ранее М. Пыльцов, вскоре женился (22.01.1884). Н.М. Пржевальский был очень этим раздосадован и сильно огорчён. Но, чтобы не испортить дальнейшую карьеру юноши, объяснил «отказ» в докладной, посланной в Главный штаб, болезнью отца Эклона. А восемь лет назад подготовка Эклона к путешествию развивалась по уже описанному сценарию.
Фёдор Леонтьевич Эклон (185711 – не ранее 191612)
Ф. Эклон, как и Н. Ягунов, был выпускником гимназии (только не иркутской, а петербургской), поэтому Пржевальский отправил его «для воспитания мужества» к своим друзьям в Варшаву. Пржевальский обратился к В.П. Акимову с просьбой зачислить Фёдора в полк. В.П. Акимов незамедлительно ответил: «Присылайте Вашего юнца Эклона или сперва его документы. А за приёмом его в число вольноопределяющихся дело не станет – вакансий в полку много».13 Но следующую просьбу Пржевальского о производстве Эклона (через 4 месяца службы) в унтер-офицеры Акимов «отклонил» (т.к. вольноопределяющимся до производства в унтер-офицеры нужно прослужить год), отметив при этом, что «Эклон отличный юноша, и его все в полку полюбили»14. В экспедиции Пржевальский научил его «обдирать шкурки и собирать растения». Фёдор был юношей энергичным и усердным, но, по всей видимости, способностями Ягунова не обладал и не слишком охотно занимался самообразованием между путешествиями. Николай Михайлович ему писал: «Учись, занимайся, читай – старайся наверстать, хотя сколько-нибудь потерянное в твоём образовании. Лучше выдолби что-нибудь. Где бы ты ни был, везде скромность и труд будут оценены, конечно, не товарищами – шалопаями. Я тебя вывел на путь, тяжело мне будет видеть, если ты пойдёшь иною дорогою15».
Профессиональным путешественником Ф.Л. Эклон так и не стал, но сохранил тесные и дружеские связи с Николаем Михайловичем, его братьями и их семьями. На примере Эклона видно, что нельзя воспитать путешественника, им, как говорил Пржевальский, «нужно родиться». Другой пример, с Повало-Швейковским, показал, что даже таким, казалось, простым вещам, как стрелять, обдирать шкурки и собирать растения, можно научить не всякого. На первый взгляд Евграф Михайлович Повало-Швейковский обладал всем необходимым для товарища набором качеств: окончил юнкерское училище по 1-му разряду, имел отличное здоровье, доброе сердце, «водки совершенно не пил». Пржевальский знал Евграфа с его детских лет, т.к. он был сыном соседки по имению. Но уже через месяц пребывания в экспедиции Пржевальский отправил Е.М. Повало-Швейковского домой. «Ни снимать птиц, ни стрелять, ни делать съёмки – ничего не умел делать бедный Евграф. Дал ему прогонные и жалованье – всего 800 р., причиной возврата везде выставил болезнь».16 Эту историю оба тяжёло пережили. Однако обид и претензий не было, и хорошие отношения между ними сохранились на многие годы, о чём свидетельствуют письма Евграфа к Пржевальскому.17 Задача выбора помощника тем труднее, говорил Пржевальский, «что, как известно, «в душу человека не влезешь», а при фальши и маскировке нашей цивилизованной жизни весьма легко принять позолоченную медь за чистое золото».
«Чистым золотом» оказались два товарища Пржевальского – Всеволод Роборовский и Пётр Козлов, но для их блеска понадобились немалые усилия Николая Михайловича.
Всеволод Иванович Роборовский (1856-1910).
Всеволод (Воля) Роборовский с детства увлекался географией, позднее с большим интересом следил за экспедициями Пржевальского. Когда помощником путешественника стал Фёдор Эклон, с которым Воля учился в петербургской гимназии, то он попросил Федю познакомить его с Пржевальским. Они понравились друг другу.
В этом юноше было всё, что так ценил Пржевальский: «толковость», отличное здоровье, богатырский рост, хороший характер, научная страсть, особенно к ботанике, неутомимость в добыче коллекций и абсолютное бесстрашие.
В. Роборовский окончил юнкерское училище в Гельсингфорсе, был прапорщиком, прекрасно рисовал, осуществив мечту Николая Михайловича об экспедиционном художнике. Позднее овладел фотографической съёмкой и делал в путешествии отличные жанровые и видовые фотографии.
Рисунками и фотографиями В.И. Роборовского были проиллюстрированы две книги Н.М. Пржевальского
Отметим, что В. Роборовский стал старшим товарищем только во второй своей экспедиции, в начале первого путешествия Пржевальский писал родным, что «Роборовский с Эклоном вместе не стоят и половины Пыльцова». Но Всеволод быстро приобретал экспедиционный опыт и преуспевал не только в рисовании и фотографировании. По словам Пржевальского, Роборовский, будучи «страстным коллектором по части ботанической, лазил целые дни по россыпям и скалам».18
Всеволод Иванович прекрасно понимал, что ему нужно многому учиться и, «стремясь распространить свой круг познаний в военных науках», решил готовиться к поступлению в Николаевскую академию генерального штаба, которую более двадцати лет назад окончил Николай Михайлович.
«Как ты устроил свои занятия? – спрашивал Пржевальский Роборовского. Зубри с утра до вечера, иначе не успеешь подготовиться. Не уступай перед трудностями поступления в Академию, в этом вся твоя будущность».19 Когда В.И. Роборовский не набрал нужных баллов для поступления в Академию, Николай Михайлович помог ему устроиться туда вольнослушателем. К сожалению, Роборовский весной следующего, 1887 года «провалил экзамен по геодезии. На съёмку всё-таки поехал». Н.М. Пржевальский утешал его, говоря, что «экзамен – лотерея, в которой очень часто не везёт и самому способному человеку. Тем более что Роборовский по чистой совести может сказать, что не ленился. Не повезло – вот и всё».20
В Петербурге Роборовский активно изучал ботанику и зоологию, общаясь с учёными университета и академии наук. Он брал пример с Николая Михайловича, который учился всю жизнь. В. Роборовский, а затем и П. Козлов «делали жизнь с Пржевальского». Он воспитывал их не только словом и делом, но и личным примером. Рядом с великим тружеником неловко было бездельничать.
Пётр Кузьмич Козлов (1863-1935)
В обучение Петра Козлова, имевшего шестиклассное образование, Николай Михайлович вложил много труда. Сначала занимался с Петром по программе реальных училищ, и тот экстерном успешно сдал экзамены в Смоленске. Затем устроил его вольноопределяющимся в полк, потом взял младшим товарищем в экспедицию и, наконец, Козлов поступил в юнкерское петербургское училище. «Мужайся, не жалей трудов – они принесут плоды сторицею», – писал Пржевальский Козлову во время учёбы Петра в училище. – «Главное – это читай, облениться не трудно». П. Козлов, как и В. Роборовский, обладал главными, с точки зрения Пржевальского, качествами. У него была «прирождённая страсть к путешествию и беззаветное увлечение своим делом».21Пётр был трудолюбив, не чурался никакой работы и «не держал себя барином». Пржевальский всегда опасался иметь в экспедиционном отряде «барина». Николай Михайлович постоянно внушал Петру Козлову, что лучшее для него впереди и Пётр «ещё свершит что-нибудь в Азии», «а с надеждой для человека не страшны никакие труды». Пржевальский просил не скучать и всегда следовать мудрому правилу: «не печалься и не сумлевайся».22 П.К. Козлов и В.И. Роборовский хорошо усвоили рекомендации Пржевальского и неукоснительно следовали его советам и тогда, когда сами встали во главе экспедиционных отрядов. Они поддерживали в отряде «неумолимую дисциплину рядом с братским обращением со своими подчиненными». Отряд формировали из солдат и казаков, т.к. «они смелы, выносливы, неприхотливы и легко дисциплинируются; кроме того, из тех же казаков выходят хорошие препараторы и сносные переводчики».23Во время экспедиции праздновали каждую 1000-ю версту караванного пути, на отдыхе казаки играли на гармонях, пели, учились читать. Многие из них сумели хорошо овладеть грамотой и с удовольствием читали взятые в экспедицию книги и газеты. Роборовский с Козловым, как и Пржевальский, такими способами боролись с тоской спутников по дому. Они хорошо помнили слова Пржевальского о том, что «скука, если привяжется, будет страшнейшим врагом для нижних чинов экспедиции». Н.М. Пржевальский для Роборовского, Козлова, других товарищей и спутников был безусловным авторитетом, близким другом и начальником. В свою очередь, они для Николая Михайловича были друзьями и семьёй, братьями и детьми, которых он искренне любил, учил, наставлял, заботился. Он ощущал огромную ответственность за их жизнь и здоровье. Они болели в походах, подвергались нападениям разбойников, нередко бывали на волосок от смерти, но всех он защитил, не уберёг только себя24.
Николай Михайлович был благодарен своим товарищам и спутникам, он неоднократно повторял, что «без их отваги, энергии и беззаветной преданности делу никогда бы не могла осуществиться даже малая часть того, что теперь сделано».
Перед 5-м путешествием.
Сидят: генерал-майор Н.М. Пржевальский (в центре), В.И. Роборовский (справа), П.К. Козлов (слева)
Стоят (слева направо): Пантелей Телешев, Пётр Нефедов (третий слева), Михаил Бессонов и Г. Иванов (пятый слева). Остальные трое: Благов (2-й слева), Голубев и Григорьев (6-й и 7-й). Верный. 1888 г. Из семейного архива
Путешественник хлопотал о том, чтобы их отметили государственными наградами, пенсиями, повышением в чине25. По существу, он сыграл судьбоносную роль в жизни своих товарищей. Во многом В. Роборовский и П. Козлов обязаны карьерой Н.М. Пржевальскому. Их выдающийся учитель сделал свою жизнь сам, прославив отечественную и мировую науку блестящими открытиями. «Нерукотворный памятник Пржевальскому, наиболее ему симпатичный, в его духе, могут поставить те из вас, которые последуют его доблестному примеру и пойдут отважно вперёд на любом пути истины и знания»26.
Использованная литература:
1 Эта глава не вошла в издания, опубликованные после 1917 г. Прим. авт.
2 Н.Ф. Дубровин. Н.М. Пржевальский. СПб. 1890. С. 95. Примечание.
3 Н.М. Пржевальский. Современное положение в Центральной Азии. М. 1887. С. 11-12.
4 Из письма Н.М. Пржевальского М.П. Степанову от 16 ноября 1874 г. Из Дубровина. С. 196.
5 Там же.
6 АРГО. Ф. 13. Оп. 2. Д. 248. Л. 8.
7 Из письма Н.М. Пржевальского И.Л. Фатееву от 18 мая 1876 г. – Из Дубровина. С. 215.
8 Письмо Александра Пыльцова от 29 сентября 1874 г. – АРГО. Ф. 13. Оп. 2. Д. 211 (ошибочно находится в папке «племянник Н.М. Пыльцов», прим. авт.).
9 Письмо В. Пыльцовой от 22 января 1875 г. — АРГО. Ф. 13. Оп. 2. Д. 213.
10 Письмо Михаила Пыльцова от 20 февраля 1882 г. Москва. – АРГО. Ф. 13. Оп. 2. Д. 210.
11 Всемирная иллюстрация. № 633 (т. XXV, № 9). 1881 г. С. 167.
12 Ф.Л. Эклон – подполковник, пристав 2-го участка Пресненской части. Зацепский вал, 10. – Вся Москва. 1916 г.
13Из письма Акимова Пржевальскому от 6 октября 1875 г. г. Брест. – Из Дубровина. Л. 3.
14 Из письма Акимова Пржевальскому от 25 февраля 1876 г. г. Брест. – Там же. Л. 5.
15 От 16 сентября 1881 и 6-го ноября 1886 г. – Из Дубровина. С. 368.
16 Н.М. Пржевальский. Дневник 2-го путешествия. Изв. Геогр. Об-ва. Т. 72. Вып. 4-5. М.- Л. 1940. С. 511.
17 АРГО. Ф. 13. Оп. 2. Д. 189.
18 Н.М. Пржевальский. Третье путешествие по Центральной Азии. СПб. 1883. С. 127
19 В письме от 20-го марта 1886. Из Дубровина. С. 424.
20 Из письма П.К. Козлову от 31 мая 1887 г. — АРГО. Ф. 18. Оп. 3. Д. 552. Л. 56.
21 Н.М. Пржевальский. От Кяхты на истоки Жёлтой реки, глава «Как путешествовать по Центральной Азии». СПб. 1888. С. 2.
22 Эти слова, так нравившиеся Пржевальскому, говорил бурят Дондок Иринчинов, спутник Пржевальского во всех Центрально-Азиатских экспедициях.
23 Н.М. Пржевальский. От Кяхты на истоки Жёлтой реки. Глава «Как путешествовать по Центральной Азии». СПб. 1888. С. 4-5.
24 По выходе из Дынь-юань-ина М.А. Пыльцов заболел тифозной горячкой. «Сильно в это время скребли меня кошки за сердце, — но чем я мог помочь, не зная ни аза-в-глаза в медицине» — Из письма Н.М.Пржевальского И.А. Фатееву от 2 февраля 1872 г. из Пекина.
«На третий день по приходу в Кульджу Эклон сильно заболел, чем-то вроде горячки или лихорадки, болезнь развилась так сильно, что Эклон 6 дней ничего не ел. Доктор Мациевский, прекрасный старик, поставил больного на ноги». — Дневник 2-го путешествия. Изв. Геогр. Об-ва. Т. 72. Вып. 4-5. М.- Л. 1940. С. 574.
Во 2-м Тибетском путешествии В.И. Роборовский едва не утонул в р. Дяо-чю, пытаясь спасти баранов, сносившихся течением. В Хотане у него открылось кровотечение, но его «сильная натура сломила болезнь». — В.Л. Комаров. Памяти В.И. Роборовского. Известия Имп. Бот. Сада. СПб. 1911. С. 146.
25 Пыльцов получил малую золотую Константиновскую медаль(8.01.1875), пожизненную пенсию 200 рублей в год, стал членом ИРГО, поручиком (22.05.1874) и был уволен от службы штабс-капитаном по семейным обстоятельствам (18.03.1876).
Эклон получил Золотую медаль ИРГО (1882), чин подпоручика (1881) и пожизненную пенсию в 200 рублей.
Роборовский за 1-е Тибетское путешествие был награждён Золотой медалью ИРГО (1882), чином подпоручика (1881), пожизненной пенсией в 200 р. За 2-ю Тибетскую экспедицию — орденом Св. Владимира 4-й степени, чином поручика и прибавкой к пенсии в 200 р. Действительный член ИРГО (2.04. 1886).
Козлов за 2-е Тибетское путешествие был награждён орденом Св. Георгия 4-й степени, 500 рублями и разрешением поступить в С.-Петербургское юнкерское пехотное училище, подпоручик (1887).
26 Из речи вице-председателя ИРГО П.П. Семёнова. Памяти Н.М. Пржевальского. СПб. 1889. С. 26-27.
При цитировании материала, используйте выходные данные статьи: Пржевальская Л., Пржевальский Н. Н.М. Пржевальский — делатель судеб (к 175-летию великого русского путешественника) / Краеведческий научно-популярный альманах «Мценское наследие», Вып. 1, 2014, сс. 29-41.
Небольшая беседа с Николаем Михайловичем Пржевальским — праправнуком знаменитого путешественника.