Маричева Л.[1]
Скажите, много ли вы знаете поэтов, которые были бы успешными предпринимателями или сельскохозяйственными деятелями, да ещё в период реформ? А если это поэт к тому же из ранга великих лириков? Вот таким был наш земляк А.А. Фет. Тайна, загадка для современников.
«Встает мой день, как труженик убогой…»
А. Фет
С одной стороны, он волшебник слова, о котором известный критик Н. Страхов напишет: «Как чародей, который до чего ни коснется, все обращает в золото, так и наш поэт преобразует в чистейшую поэзию всевозможные черты нашей жизни». Л.Н. Толстой, прочитав стихотворение «Далёкий друг…», в письме поэту выразит не просто своё восхищение, а предскажет будущее его поэзии: «Это вполне прекрасно. Коли оно когда-нибудь разобьётся и засыплется развалинами, и найдут только отломанный кусочек: в нём слишком много слёз, то и этот кусочек поставят в музей и по нём будут учиться».
С другой стороны, Фет – успешный фермер, мечтавший видеть Россию не убогой и нищей, а процветающей, с культурным хозяином на земле. В человеке должно гармонично соединиться два начала, – считал он, – материальное и духовное, т.к. одно без другого ущербно. Силу характера и деловую хватку поэта при первой же встрече почувствовал И.Е. Репин, писавший с него портрет по заказу П.М. Третьякова:
«Я сидел смирно, слушал только Фета и смотрел только на него: он приковывал меня своей некрасивостью и правдой и был неотразимо внушителен своей грубоватой простотой… Но, ни в словах, ни в физиономии его не было ничего поэтического. Это была сугубая проза хозяина, помещика, дельца многоопытного и очень умного»
Многолетний друг Фета И.С. Тургенев отметит в Фете необходимые для успешной хозяйственной деятельности качества, которые не заслонила «лирическая дерзость» поэта: «он деятелен и последователен в своих предприятиях, при всей поэтической безалаберщине…».
Как известно, на Орловщине с именем Фета связано, главным образом, три имения; Новосёлки, Степановка, Клеймёново, и только Степановка юридически являлась собственностью поэта, купчая на покупку которой, была совершена 11 августа 1861 г., о чём сообщалось в «Орловских губернских ведомостях».
Степановке Фет отдал самые зрелые годы своей жизни, поскольку прожил здесь с сорока до пятидесяти семи лет. Степановка явилась, может быть, самым трудным его испытанием на прочность и как человека, и как хозяина, и как поэта. Степановка представляла большой интерес не только для самого Фета, но и для его гостей – Тургенева, Толстого, Боткиных.., а также и для всей России, которая знала его как поэта и постепенно узнавала как помещика-фермера.
Причину, по которой Фет решился сделаться фермером, он объясняет просто «бездеятельностью и дорогивизной» жизни в Москве, в которой поселился после женитьбы. В Москве он проживал только зиму и осень, а на лето ездил в Орловскую губернию в родные Новосёлки Мценского уезда в имение, принадлежавшее в это время его сестре Н.А. Борисовой. Прекрасный старый сад, чудная река Зуша, шоссе в 6-ти верстах, хорошее соседство, кажется, что бы он мог ещё желать? Но его активная натура требовала постоянной деятельности. И незадолго до Манифеста 1861 г. ему пришла мысль купить клочок земли и заняться на нём сельским хозяйством.
«Я хотел, хотя на малом пространстве сделать что-нибудь действительно дельное, – писал он. – Я искал непременно незаселённой земли, хотя с небольшим лесом, рекой, если можно, и готовой усадьбой, лишь бы не слишком далеко от моей родины – Мценска».
Фет купил Степановку за 22 тыс. руб. Это была пустошь в 200 десятин земли при сельце Никуличи в южной части Мценского уезда, в 3-х верстах от имения его сестры Любиньки, хозяйки сельца Ивановское-Масоловка тож. В Степановке не было ни леса, ни сада, ни воды, а усадебный дом в 7 комнат стоял под соломенной крышей, т.е. имение совсем не соответствовало тому, что Фет хотел приобрести кроме одного пожелания – земля была хорошего качества и могла давать большой урожай. Предварительно Фет выяснил, какой доход, можно будет получить после устройства этого хутора. Оказалось – до 1500 руб. в год, т.е. это было то же, что давали 25 тыс. руб. капитала по 6%. В результате покупкой он остался доволен и в стихотворной форме Тургеневу писал:
Поэт! И я обрёл, чего давно алкал,
Скрываясь от толпы бесчинной, Среди родных полей и тень я отыскал
И уголок земли пустынной.
Свершилось! Дом укрыл меня от непогод,
Луна и солнце в окна блещет,
И, зеленью шумя, деревьев хоровод
Ликует жизнью и трепещет.
Здесь песни нежных муз душе моей слышней,
Их жадно слушает пустыня,
И верь! хоть изредка из сумрака аллей
Ко мне придёт моя богиня.
Привольно широко, куда не кинешь взор,
Здесь насажу я сад, здесь, здесь поставлю хату!
И, плэктор отложа, я взялся за топор
И за блестящую лопату.
Первые отклики на покупку Степановки пришли от Тургенева и Толстого. Тургенев приветствовал «добрую покупку» и обещал быть в Степановке частым гостем, а Толстой выразил уверенность в том, что из Фета выйдет хороший хозяин.
«Нашему полку прибудет, и прибудет отличный солдат. Я уверен, что Вы будете отличный хозяин» (23.02.1860).
Однако, не все верили, что у лирического поэта Фета может что-то получится. Много насмешек, недоверия, обид ему пришлось вынести в начале трудового пути. Его хозяйственная деятельность пришлась не на самое простое время. Это было время реформ Александра 11 (1860-70-х гг.). Многие более опытные помещики разорялись, покидали свои имения и становились чиновниками в городах. Фет же, не имея никакой практики в области земледелия, рискнул окунуться в неведомую ему область. Собственным примером он хотел показать, что благополучие страны зависит от каждого и, прежде всего, от внимания и бережного отношения к земле. Удивительно современно звучат мысли поэта тех лет в наши дни.
Одним из важных условий успешной деятельности, считал Фет, это чтобы никто не мешал ему делать то, что он хотел и как хотел, и чтобы то, что он «считал своим», было бы его «действительно». По поводу нововведений в России он писал: «Странно спрашивать: нужны или не нужны нововведения, когда все, кто волей, кто неволей, несутся по самой их быстрине, и когда сама нужда заставляет им сочувствовать. Только не будем искать таких нововведений, которые неминуемо припрут нас к стене». О русском разгильдяйстве высказался вполне определённо: «со вступлением России в новый период деятельности заветные слова авось, да, небось, да как-нибудь должны совершенно выйти из употребления. Только над этим надобно много еще поработать». С самого начала Фет хорошо понимал, что успешное ведение хозяйства во многом будет зависеть от того, как сложатся его отношения с работниками:
«Мне нужно было определить мои отношения к рабочим. Там, где нет дружбы, признательности и т.п., отношения должны основываться на справедливости, а в деле обязательств, справедливость состоит в добросовестном их исполнении. Нанимая рабочего, я обязуюсь его тепло поместить, сытно кормить здоровою пищей, не требовать работать свыше условия и исправно платить заработки. Кроме этого, мне хотелось, чтобы они чувствовали, что я дорожу их благосостоянием».
И последнее, приобретя постепенно опыт, Фет пришёл к выводу, что сельское хозяйство может успешно развиваться только при личной инициативе хозяина. «Хозяин вокруг дома обойдёт копеечку найдёт», — вспоминал он старую пословицу. Как обустроить жизнь в Степановке Фет продумал до мелочей.
Он писал: «Во-первых, нужна контора для приказчика и помещение для моей личной прислуги. Во-вторых, молотильный сарай. В-третьих, ледник. Ледник надобно набить льдом, а где он? Стало быть, в-четвёртых, надо пруд, а при разбивке молодого сада, требующего поливки, и другой в саду. Да, в-пятых, нужно сад и усадьбу окопать рвами и обсадить ракитами. В-шестых, нужен погреб для рабочих и картофельная яма».
Едва поселившись в степновской глуши, он развил кипучую деятельность. Мария Петровна, жена поэта писала родственнице в Москву: «Сегодня ровно неделя, как мы живём в своём имении, дом уже начинает принимать совсем другой вид. Фет мне накупил цветов, а моя гостиная вся заставлена деревьями, перед домом разбивается сад и роют пруд, всё это меня начинает интересовать. Фет постоянно очень занят, встаёт в 6 часов и к вечеру так устаёт, что в 10-м часу начинает дремать…, но, несмотря на все хлопоты он ужасно доволен своим положением» (26.09.1860).
Встает мой день, как труженик убогой,
И светит мне без силы и огня,
И я бреду с заботой и тревогой.
Мы думой врозь, – тебе не до меня.
Но вот луна прокралася из саду,
И гасит ночь в руке дрожащей дня
Своим дыханьем яркую лампаду.
Таинственным окружена огнем,
Сама идешь ты мне принесть отраду.
Забыто всё, что угнетало днем,
И, полные слезами умиленья,
Мы об руку, блаженные, идем,
И тени нет тяжелого сомненья.
Напряжение у поэта ненадолго спадало зимой, и если он отъезжал в Москву, то уже очень скоро спешил назад в Степановку:
«Вы ещё не видели, когда он спешит в Степановку после Москвы, писал друг Фета И.П. Борисов Тургеневу, – Тут только и слышу от него: Ты сам знаешь, можно ли мне, куда отъехать? И тысячами сыпятся разные хозяйственные заботы …лес, доски, камни, а корм!!!» (1862 г.).
Преодолевать трудности Фету приходилось постоянно, чего стоили одни дороги. Они были ужасные, а по ним нужно было возить строительный лес из Орла и камень с Неручи. Кого-то только дорога привела бы в уныние.
«В ужаснейшую бурю по ухабам, раскатам, калчеям… пробрался я в Степановку, в самую Фетовку, писал Борисов Тургеневу, — Спрашиваю себя, что по доброй воле поехал ли бы я снова по этому пути за все деньжищи Фета? Нет…».
А сколько переживаний доставляла Фету природа! «…Я люблю, и очень люблю природу, но теперь, в настоящее время она только пугало, – писал он В.П. Боткину, – Я иначе, чем ты, смотрю на заходящее солнце. Я или жду, или боюсь дождя. Пруд у нас теперь в саду разлился и горит, как зеркало, а я боюсь, чтобы эта излишняя красота не разорвала моей недоконченной плотины» (24.09.1861).
В мае месяце степановский домик стал уже принимать жилой вид. Он стоял под зелёною крышей с оштукатуренными стенами и паркетными полами. В саду же были посажены молодые клинки, ясенки и вечные деревца из Спасского. Первыми гостями в Степановке стали Тургенев и Толстой. По словам Фета, Тургенев с удивлением раскидывал свои громадные ладони и восклицал: «Мы всё смотрели, где же эта Степановка, и оказывается, что есть только жирный блин и на нём шиш, и это есть Степановка».
Фет с женой тепло встретили долгожданных гостей. Искусство фетовского повара и качество Редерера было оценено ими по достоинству. Если на Тургенева Степановка произвела не лучшее впечатление, то для Фета была лучше любого Парижа: «Я так доволен Степановкой, что не знаю лучшего Парижа», – писал Фет Толстому.
В последующие годы жизнь в Степановке вошла в привычное русло. Постепенно, благодаря неустанному труду поэта, Степановка из хутора превратилась в красивое, доходное имение, а Фет в образцового и гостеприимного хозяина, блестяще выдержавшего это трудное испытание.
Своим фермерским опытом поэт делился со всей Россией, рассказывая о жизни Степановки в публицистических очерках «Из деревни». Он писал:
«Если мой читатель еще менее меня опытен в земледелии, то я порадуюсь возможности быть ему хотя сколько-нибудь полезным, крикнув впотьмах: тут яма, держи правей, я уж в ней побывал; а если он сам дока, то ему и книги в руки, а я с особенною радостью и жадностью стану слушать его советы.
Пожелаем же себе любви к труду, ясных понятий о главной цели каждого из нас, строго охранительных законов, возбраняющих раз навсегда вторжение постороннего произвола в наши законные действия, взаимного доверия, основанного на той же строгой законности отношений, а главное – здоровья».
На вопрос: «В чём счастье?». Фет ответил: «Видеть плоды усилий».
[1] Лариса Михайловна Маричева, директор музея писателей-орловцев.